Пусть будет так. Пусть я буду говорить с тобой здесь, хотя бы здесь.
А то что я, подобно шизофренику, говорю сама с собой. Утром, вечером, ночью. В душе, в туалете, на кухне.
Ты решил бы, что я сошла с ума, если бы знал СКОЛЬКО я с тобой говорю.
Я пишу здесь, представляя, что ты прочтешь это, и даже от представления мне становится нечем дышать.

Подобное наваждение случалось лишь в школе, когда я смотрела вслед любимому мальчику, улавливая запах его туалетной воды, и вздыхала. Я мечтала заполучить его номер телефона. Просто, чтобы он у меня был. Мобильных тогда не было. Заполучить домашний телефон было сложнее и трепетнее. Значимее. При звонке ему домой, он не знал, что это я. Трубку могла взять его мама или сестра. Страшно тряслись руки. Всё, как сейчас, только сдерживающих факторов больше. Я знаю твой мобильный. Ты знаешь, что это я звоню (если я позвоню). У тебя нет ни мамы, ни сестры. Только собачка.
Тогда не было социальных сетей, не было семейного положения, не было "о Боже, он сейчас в сети, может написать ему?". Также как и не было "Он меняет уже 5ю аватарку за последние полчаса, похоже он снова в говно..."

В моей голове мелькают одни и те же воображаемые сцены.
Одна из них: февраль, после радиотренинга ты просишь меня уделить тебе время. Поужинать с тобой. Поговорить с тобой. А мне и трепетно, и страшно, и вроде бы говорить уже не о чем. Ведь я ждала этого практически полгода. И от этого ожидания все чувства притупились, глаза не горят, в голове вопрос - неужели это происходит на самом деле?
И я всё же соглашаюсь, конечно соглашаюсь. Мы идем в какое-то уютное место. Ты заказываешь вкусную еду, мне грейпфрутовый сок и воду с лимоном, себе водку. И взгляд у тебя виноватый. И эта водка стоит на столике с немым укором.
Я накрываю твою руку своей, заглядываю в глаза и спрашиваю, почти утверждая: "Ты хочешь со мной чем-то поделиться? Поговорить со мной?". Ты напрягаешься, пытаешься отвести взгляд, но не делаешь этого, неуверенно говоришь мне "Нет" и тянешься за сигаретой. Я убираю руку, приподнимаю левую бровь, и смотрю на тебя, словно просвечиваю рентгеном. "Хорошо, ладно". В воздухе повисает молчание. Особенное и понятное молчание.
Мне жарко и нечем дышать. Ты одним глотком осушаешь еще одну стопку водки.
"Хочешь сесть рядом со мной? Сядь рядом. Мне хочется, чтобы ты был рядом, я замерзла", - и ты садишься. Я несколько минут трачу на то, чтобы расслабиться, я пытаюсь унять дрожь в руках. Мне нравится твой запах, твой теплый свитер, твой теплый взгляд. Ты обнимаешь меня за плечи, я внимательно рассматриваю узор на свитере, обвожу пальцем петельки, связанные друг с другом.
Мне хочется сказать тебе: "Если б только ты мог представить, КАК много ты для меня значишь... Если б только я знала ответ - почему. Мой дорогой мужчина... Ты болен. Но лекарство выбрал неправильное. Ты же мудрый человек, ты знаешь, что водка не лечит, и коньяк, и ром, и виски - не лечат. От них только горечь сожалений и похмелье на утро. Я оправдываю тебя. Я оправдываю твои привычки. Я оправдываю твою болезнь. Но я ни за что не прощу тебе, если ты сляжешь с инсультом. Если это будет кровоизлияние в левом полушарии мозга, которое отнимет речь, отнимет узнавание близких, осознание происходящего. Ведь я готова засыпать и просыпаться под звуки твоего голоса. Я хотела бы умирать и рождаться, слушая тебя. Мне хотелось бы впитывать твою мудрость, как дети впитывают силу и здоровье с молоком матери. Мне хотелось бы стать лекарством от твоей болезни. Вероятно, эгоистичное желание. Меня наполняет ужас, когда я думаю о последствиях твоей болезни для твоего здоровья. Ты одинокий человек. Ты сравниваешь себя с окурком, наполненным смолами, пеплом, углекислым газом. У тебя потухший взгляд. И больше всего на свете мне хочется стать причиной и поводом, чтобы это переменилось..."
Но я молчу. От этих мыслей снова начинают дрожать руки. И меня наполняет какая-то вязкая тоска. Ты касаешься моей руки и спрашиваешь, всё ли со мной хорошо. Я отвечаю тебе положительно и прошу не отпускать меня, держать крепче, как будто бы в этом заключен смысл всей моей жизни.
На этом картинка обрывается.

Сейчас, пока я писала тебе, у меня похолодели пальцы. Интересно, что бы ты сказал мне, если бы прочел это письмо. Что бы ты подумал? Что бы почувствовал...
В этом есть некая ирония. Мне почти 24, тебе почти 40. А чувства внутри меня такие, словно мне снова 15 лет, меня закручивает водоворот, которому я не в силах противостоять. И я совершенно не знаю что делать. Я абсолютно беспомощна. Я просто чего-то жду.

Пожалуйста, позвони мне.